04.01.1997 

Он устал быть изящным и думает, что у него, наверное, климакс. Чарльз Дэнс ненавидит, когда его называют изящным или учтивым, или красивым. Даже если он был рожден носить блейзер и смущать девиц суровым блеском своих глаз с необычным разрезом. Он давно правильно угадал, что заталкивание себя в рамки секс-символа ограничивает его актерскую карьеру. 

«Есть лишь небольшое количество приемов сыграть главного романтического героя. И в конце концов это становится скучным», - говорит он. 

Нетерпимый к своему поверхностному имиджу, он старается играть другие роли – авантюриста, злодея, психопата. Но ни одна из них не позволила ему стать главной звездой Голливуда. Это поставило его в положение, когда он вынужден брать то, что дают. 

«Единственное, на что я бы не смог пойти, это роль педофила. Но у меня нет никакого веса в этом бизнесе. Единственное, что я могу сделать, это просто отказаться от того, что мне предлагают». 

И вот он, затянув потуже узел галстука, дал согласие сыграть Максима де Винтера в новом телефильме студии Карлтон по роману Дафны дю Морье «Ребекка». 

«Вы его смотрели? Все в порядке… это неплохо», - говорит он с откровенностью, которую редко услышишь от актера, занимающегося продвижением своего создания. 

На самом деле Дэнс держится отлично, надевая разнообразную (шепотом) изящную одежду, небрежно наводя привычный лоск, даже для случая, когда он должен произносить фразу типа: «Я прошу тебя выйти за меня замуж, глупая дурочка». 

Спору нет, основной проблемой его карьеры кажется то, что он без лишних усилий щеголяет своими аристократическими манерами и не может, или не станет останавливать этот блестящий поток. Даже сегодня, одетый в темно-синие шерстяные брюки и хлопчатобумажную рубашку, с приклеенным пластырем на большом пальце после того как сгребал граблями щепу в сарае своего дома в Сомерсете, он распространяет вокруг себя некую уверенность, которая подобает высокопоставленным политикам. Действительно, то, как он передвигается по гостиничному номеру, забронированному для интервью, делает его скорее похожим на превосходный образ Педди Эшдауна (Джереми Джон Дурхэм Эшдаун, барон, британский политик лидер либеральных демократов в 1988-1999 гг. Примеч. переводчика). 

Пока он наливает кофе и одновременно очаровывает, я бросаю взгляд в мой ноутбук. И в этот момент с ужасом замечаю, что моя блузка расстегнута и мой бюстгалтер и живот выставлены на показ уже в течение получаса. 

«О, Боже мой! Прошу прощения», - говорю я, защелкивая кнопки на блузке и успевая заметить, что даже живот покраснел от смущения. 

«Все в порядке», - мурлычет Дэнс, улыбаясь. – «Я просто подумал, что вам немного жарко». 

В нем сочетается сдержанное чувство юмора с типичной разновидностью саморазрушительной прямоты, что отличает его от многих современников. Очень жаль, что он никогда на самом деле не оправдал свое прозвище «британский Роберт Ретфорд». 

При наличие рыжих волос, ярко пылающих до сих пор, пробовал ли он что-то с ними сделать? «Существует», - говорит он. – «Страшное предубеждение по отношению к рыжим. Похоже, люди испытывают своеобразную личную неприязнь к рыжеволосым». 

И действительно, после того как он согласился на роль Максима де Винтера, ему пришлось выдерживать своеобразное унижение. 

«Кое-кто из телевизионной администрации», - фыркает он. – «Сказал, что мне следовало бы покраситься, потому что они не могут себе представить рыжего Макса. Бог мой, да почему нет?». 

Тем не менее, в течение двух недель к ряду летом Дэнс топал в лондонскую парикмахерскую, чтобы попробовать разные оттенки, которые бы подходили для Макса. Он мрачно смотрел из-под пластикового козырька как месиво «осеннего коричневого» или «почти черного» выливается на его красивую голову, и ощутил свою правоту только, когда конечные результаты были обнародованы на встрече. 

«К счастью они увидели, что ошибались. С моей бледной кожей и веснушками просто невозможно иметь темные волосы», - говорит он, энергично придавливая окурок сигареты. 

Он, похоже, забыл, что однажды уже был брюнетом – когда играл Йена Флеминга в фильме «Золотой глаз». Хотя в тот раз его настолько сильно загримировали искусственным загаром, что он был похож на человека с Востока. 

«Тогда я был похож на кроваво-красного покойника», - говорит он. 

Будучи ребенком, Дэнс натерпелся предсказуемых насмешек сверстников по поводу своих огненных волос. («Я страстно желал, чтобы у меня были обычные волосы»). Но, даже это бледнело на фоне мрачного покрова его юных лет. 

Он родился в Вустершире и вырос в Девоне, где было вскормлено его тяжелое раздражение на собственную мать. Она была родом из лондонского Ист Энда и поступила служить помощницей горничной, когда ей было 14 лет. На протяжении большей части своей трудовой жизни она была официанткой, которая в итоге поднялась до «головокружительного положения» менеджера в чайном магазине «Лион». Она встретила отца Дэнса в одном из таких заведений, но он умер, когда сыну было 4 года, оставив семью в нищете. Их жилец, госслужащий «поступил очень мило» и женился на ней, хотя с пасынком у него контакта не сложилось. Как говорит о ней сын, миссис Дэнс воспитала его в атмосфере снобизма и мелочности. 

«У нее были довольно упрощенный взгляд на жизнь: она – женщина, которая сделал все, что от нее зависит, и всегда это повторяла, как великомученица». 

До позднего подросткового возраста у Дэнса было сильное заикание, постепенное исчезновение которого, кажется, связано с расширением его горизонтов за пределами родительского дома. 

Он поступил в художественную школу, чтобы изучать графический дизайн и начал ходить на обеды со своими новыми интересными друзьями. Когда он приходил домой, мать спрашивала его, что они ели. «Я тоже могу это приготовить», - говорила она перед тем как разрыдаться. 

Она умерла 12 лет назад. На ее похоронах Дэнс много плакал, потом истерически смеялся, расстраивая этим других родственников. 

«У нее была тяжелая жизнь, но она была закостенелым, замкнутым обывателем», - говорит он. – «Она зависала на тех, кого сильно любила и требовала повышенного внимания любой ценой. Мне повезло. Посчастливилось встретить неординарных людей, которые расширили мои взгляды». 

То, что он полностью оторвался от той среды, было делом необычным. Он упорно трудился, чтобы избавиться от своего акцента, в свободное время изучал драму и женился на Джо, которую встретил в колледже, когда ему было 23 года. 

«Женитьба дала мне стабильность», - говорит он. 

Джо была с ним рядом в течение 15 лет в его провинциальной карьере и карьере в Королевском шекспировском театре, до того момента пока он, наконец, не совершил прорыв в роли Гая Перрона в сериале «Драгоценность в короне». 

За поворотным фильмом тут же последовали другие. Он снимался с Мэрил Стрип в «Беспокойном сердце», очаровывал Грету Сккаки в «Белом зле» и обменивался колкостями в Эдди Мерфи в «Золотом ребенке». Были роли с Арнольдом Шварценеггером и Сигурни Уивер, и, хотя в большинстве своем фильмы не имели широкого успеха, он преуспел в финансовом положении. Вместе с признанием пришла возможность переезжать во все лучшие дома – сначала в Северном Лондоне, а потом и купить усадьбу 17 века в Сомерсете с загонами, конюшнями и собственной стаей гусей. Это было так далеко от его корней: сын помощницы горничной стал теперь владельцем усадьбы, сословный скачок был завершен. 

«Это не был сословный скачок», - протестует он. – «Я должен был уехать из Лондона. Я задыхался от города. Но теперь, когда дети выросли (Оливер – 22, Ребекка – 16) мы, вероятно, продадим его, вместо того, чтобы и я и Джо болтались в нем как пара горошин». 

У него необычные отношения с домом. Он его очень любит – купил он его на пике бума недвижимости и боится, что никогда не сможет его продать за ту же цену – но, когда он в нем, это означает, что он без работы, а вот это он ненавидит. 

Хотя 1996 год был хорошим – наряду с «Ребеккой» была эпизодическая роль в фильме Нила Джордана «Майкл Коллинз» и роль с Деннисом Хопером в эксцентричной комедии «Космические дальнобойщики» - перед этим он был без работы 16 месяцев. 

«Я злился. Я был параноиком и просто пронизан неуверенностью в себе. И со мной не так уж просто жить. Но все меняется с появлением работы. И тогда я в порядке, и самый прекрасный человек на белом свете. Я даже по телефону хорош. В противном же случае я становлюсь очень беспокойным». 

И что же его следующий проект? 

«Ничего. У меня совершенно ничего не выстроилось», - вздыхает он. 

Такое положение дел должно быть трудно для его жены.

«Она долготерпеливая и на самом деле удивительно стойкая», - говорит он с каким-то нервным смешком, который обычно выдает некоторую напряженность на семейном фронте. – «Она никогда не предлагала мне найти другую работу. Во всяком случае, она знает, каким будет ответ. Я не могу, я просто не могу делать ничего другого». 

Джо настаивала на большой вечеринке в честь его 50-летия в прошлом октябре, событие, которое он предпочел бы оставить незамеченным. В полночь они запустили петарду. 

Он считает, что это хорошее время, хотя признает, что его мучает мужской климакс. 

«Он действительно существует. В голове. А болям и страданиям в организме требуется больше времени, чтобы уйти, что меня весьма раздражает. Я не в восторге от 50-летнего возраста. Мне это совсем не нравится». 

Итак, чувствует ли он, что находится на закате своей актерской карьеры? 

«О, мой Бог! Надеюсь, что нет», - говорит он, внезапно вскакивая, пересекая комнату и наливая стакан воды. На какое-то мгновение создается впечатление, что он изо всех сил пытается удержать что-то под контролем: темперамент, эмоции, страх? 

«Закат?», - бормочет он. - «Я чертовски надеюсь, что нет». 

Перевод marina